От демократии – к монархии. Возможно ли?

В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сопоставляются три формы государственного правления – библейская теократия, монархия и демократия, – которые не равнозначны с высшей духовной точки зрения: подобно тому, как прямое богоправление, существовавшее в Древнем Израиле до поставления царем Саула, выше монархии, так и монархия, основанная на народной вере в богопоставленность правителя, царя, выше демократии, опирающейся, по крайней мере доктринально, исключительно на волеизъявление самого народа. И хотя, как утверждается в этом документе, искусственно стимулированная замена низшего по своей духовной природе государственного строя на более высокий строй – актуально: демократии на монархию – не может принести добрых плодов, если подобная трансформация не будет соответствовать религиозно-нравственному состоянию общества, сама возможность такой перемены «Основами социальной концепции» не исключается и расценивается как благо – в том случае, если она будет востребована народом, готовым принять ее.

Относительно перспективы перемены форм правления в «Основах социальной концепции» содержится следующее положение:

«Нельзя вовсе исключать возможность такого духовного возрождения, когда религиозно более высокая форма государственного устройства станет естественной» (Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. III, 7).

В этом самая суть, квинтэссенция православного учения о форме правления.

Доминирующая в современной теории государственного права систематика противопоставляет республику монархии, допуская при этом совместимость монархии с демократией, что и имеет место в большей части монархий, просуществовавших до наших дней. Насколько подобные государства при этом остаются подлинными монархиями, с одной стороны, и насколько они демократичны по существу дела, то есть имеет ли место в них действительное народоправие, – это большой вопрос: наблюдая за перипетиями политической жизни в таких странах, можно прийти к заключению, что при соблюдении в них монархического церемониала и демократических выборных процедур они все-таки не юридически, но в плане реальной политики представляют примеры олигархического правления, как, впрочем, и более типичные для нашего времени республики с их представительными органами власти в виде парламентов.

В современном демократическом государстве народ – объект, в не субъект управления

Народ провозглашается источником власти, но является ли он в современном демократическом государстве субъектом или все же скорее объектом управления? Не уместна ли параллель между формальным всевластием народа в государствах с представительным правлением и суверенитетом монарха, когда монарх этот – подросток или младенец вроде российского императора Иоанна VI, младенцем восшедшего на престол и младенцем же свергнутого с него несколько месяцев спустя, или Людовика XV в пору регентства. Подобных примеров в истории наследственных монархий множество. Не выполняет ли в демократических государствах народ лишь функцию легитимации власти, подобно тому как эту роль играет малолетний законный монарх, при том что реально правит его именем единоличный или коллегиальный регент?

Монархия, аристократия, полития

В наших рассуждениях на тему государственного строя полезно обратиться к истокам, лучше сказать, к классике государственного права – трактату Аристотеля «Политика». Содержащаяся в нем классификация сохраняет актуальность и остается фундаментом современной юридической и политологической систематики.

Аристотель выделил шесть форм правления: три правильных (монархию, аристократию и политию) и три извращенных, сопряженных со злоупотреблениями, а именно тиранию, олигархию и демократию.

  • Монархия , по Аристотелю, это единоличное правление, при котором носитель власти служит общему благу, причем наследственность власти не является непременным атрибутом монархии.
  • Аристократия – это правление лучших, наиболее компетентных и обладающих высокими моральными качествами лиц; вовсе не обязательно при этом, чтобы они принадлежали к родовой знати.
  • При политии государственные решения принимаются собранием полноправных граждан, а не через выборы народных представителей: правосознание античного мира отвергало представительное правление как профанацию народного волеизъявления; представительство практиковалось лишь в межполисных или, что то же, межгосударственных отношениях, в союзных органах.

От правильных форм правления, при которых власть служит общему благу, Аристотель отличал неправильные, когда при тех же формальных механизмах властвования носители власти преследуют цели, не служащие общему благу. Извращением монархии является тирания, под маской аристократии утверждается олигархия, а полития оборачивается демократией, когда толпа не следует советам благоразумных граждан, увлекаясь разрушительными лозунгами демагогов. Что еще необходимо пояснить: Аристотель, при всей свойственной его стилю мышления склонности к схематизирующей и упрощающей систематизации, оставался реалистом и, характеризуя конкретное политическое устройство современных ему греческих полисов и государств, находившихся вне мира эллинской цивилизации, находил в каждом из них сочетание элементов нескольких форм правления, но в разных пропорциях и при доминировании одной из них, что и давало ему основание для классификации.

В новое время типологию Аристотеля скорректировал классик философии права Гоббс, который резонно заметил: считать единовластие монархией или тиранией, а власть узкого круга лиц аристократией, то есть правлением лучших, или олигархией, и как отличить нормальную политию от дефектной демократии – это зависит от точки зрения того, кто дает оценку, так что довольные политикой, проводимой единодержавным властителем, назовут его монархом, а недовольные – тираном. Так же, по Гоббсу, обстоит дело и с оппозициями: аристократия и олигархия, полития и демократия. Это релятивистское уточнение британского мыслителя имеет резон ввиду наличия разных интересов у разных групп населения, как и индивидуальных расхождений в оценках, так что, строго говоря, в формальном плане, а право всегда формально, существует лишь три вида правления. Назовем их так: монархия, олигархия и демократия, – употребляя эти термины, в соответствии с позицией Гоббса, безоценочно, нейтрально.

Императоры республики

Латинским эквивалентом греческой «политии» является res publica. Классическая республика, установленная в Риме в 510 году до Р.Х. после свержения царя Тарквиния Гордого, уживалась с единовластной диктатурой, которая вводилась не вопреки основным законам, а в соответствии с ними на время войн, угрожавших самому существованию Римского государства. Республика не была упразднена и после того, как при Октавиане Августе олигархический сенат утратил былое всевластие и ключевое значение в управлении Римом приобрел принцепс, по-другому титуловавшийся также и императором.

Слово imperium значит «власть». Им обозначалась высшая исполнительная власть в Риме

Этимологически императорский титул восходит к слову imperium, которое в переводе значит «власть», и никакой специфически монархической идеи его семантика не содержит. Как термин из области римского права, imperium обозначает один из видов власти, а именно высшую исполнительную власть, включая и такой ее элемент, как командование вооруженными силами, вместе с властью судебной по отношению к военнослужащим и жителям оккупированной территории. В раннем Риме империй принадлежал царям, в эпоху классической республики – двум консулам. В провинциях неограниченной властью над местным населением, но не над римскими гражданами обладали назначаемые туда проконсулы или пропреторы. В республиканском Риме почетный титул императора предоставлялся консулам или диктаторам, которые одержали победу над опасными и сильными врагами и были удостоены триумфа – чести торжественного восхождения на Капитолий во главе победоносного войска: за исключением дней триумфов войска не имели права находиться в Риме.

Октавиан Август первым начал писать слово imperator впереди своего личного имени, но его огромная власть соединена была не с императорским титулом, а с должностью принцепса – первого члена сената, что расширительно интерпретировалось также и как звание первого гражданина Рима. При этом сам он говорил, что его реальное влияние на ход государственных дел вытекает не столько из его разнообразных должностных обязанностей, сколько из его авторитета. В I столетии от Р.Х. титул императора усваивался и полководцам, не обладавшим, в отличие от Августа и последовавших за ним принцепсов, верховной властью. Затем установился обычай, законодательно не сформулированный, чтобы императорами титуловались исключительно принцепсы. Но этот титул по-прежнему был обусловлен одержанными победами, так что во многих случаях он употребляется с добавлением в титуле числа, обозначавшего количество таких побед: дважды или трижды император.

Император мыслился не стоящим вне и над республикой, а занимающим ключевое положение в системе республиканской власти

Из двух высших званий верховного правителя Рима одно – «император» – имело преимущественное отношение к военной, а другое – «принцепс» – к гражданской власти. Правители Рима были императорами для воинов – их пожизненными верховными главнокомандующими, которым воины приносили присягу на верность, и пожизненными же принцепсами для граждан Римской республики. По мере милитаризации Рима и дальнейшего падения значения сената в системе власти титул императора стал основным в титулатуре правителя, и со временем императоры перестали усваивать себе звание принцепса сената, ставшего лишь декоративным органом. Но важно подчеркнуть, что император, как и прежде, мыслился не стоящим вне и над республикой, а занимающим ключевое положение в системе республиканской власти Рима.

Императорский титул сохранили правители Римской империи, когда она стала христианским государством и когда ее столица была перенесена на берег Босфора, в область преобладающего грекоязычия. Греческим эквивалентом титула императора было «автократор», что можно перевести на русский язык как «самодержец», при том что русское осмысление этого термина в его первоначальном значении указывает на суверенитет, на независимость, по контрасту с былой зависимостью наших князей от Орды. Хотя греческие панегиристы величали римских императоров, или автократоров, царями – василевсами, по-латыни – rex (как титуловались до учреждения республики римские цари и как в Риме называли монархов варварских народов и племен), но в официальную титулатуру это слово было включено лишь при Ираклии, то есть уже только в VII столетии. При этом само государство и при Ираклии, и после него по-прежнему именовалось республикой, или, по-гречески, политией, в переводе на церковнославянский язык – «жительство». Это слово употреблено в славянском переводе тропаря : «Победы царям на варваров даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство», по-гречески – политию.

Косвенным признаком республиканского контекста императорского титула было то обстоятельство, что в Византии и на Западе до Средневековья не употреблялся титул «императрица» применительно к жене императора. Императорским женам часто, но не всегда усваивался титул августы, восходящий, естественно, к супруге Августа Октавиана, удостоенной почетного имени, которое предоставлено было ее мужу. Когда же правительница государства усваивала себе власть, аналогичную не только по факту, но и юридически той, которой обладали императоры, – это случай со святой Ириной, которую мы ныне не вполне правомерно, только по языковой инерции, именуем императрицей, – она называла себя в латиноязычных актах «императором». Именно так подписывалась под латиноязычными актами святая Ирина: Imperator Irina.

Республиканским элементом в государственном строе Римской империи, прямым продолжением которой была империя Ромейская, называемая также кабинетным именем «Византийской», является отсутствие юридически признанного наследственного принципа при передаче верховной власти преемнику. По факту преемником мог быть и наследник, но никакими законами такой порядок передачи власти не предусматривался. Средством передачи верховной власти сыну или другому близкому родственнику было привлечение его к соправительству при жизни правителя, сопряженное с усвоением ему титула августа или цезаря. Хотя в известные периоды империей правили династические императоры, но все же «порфирогенеты», или «багрянородные» василевсы – те, что родились в правление своего отца, не составляли большинства среди императоров. Наследственный принцип передачи верховной власти имеет совсем иные, не римские и не византийские корни. Он действовал в восточных монархиях, в эллинистических государствах и, наконец, у варварских германских народов, оказав лишь некоторое влияние на юридическую мысль и государственную практику Византии.

Но кто становился преемником императора, когда это не был его близкий родственник? Если оставить за скобками нередкие случаи свержения и убийства правителей, захвата власти узурпатором – чаще всего военачальником, возглавившим успешный мятеж, то существовала еще практика адаптации императором лица, избранного им в преемники: он тем или иным образом вводился в семью действующего правителя, удостаивался высших титулов цезаря и августа и становился соправителем, с тем чтобы принять полноту верховной власти после кончины возвысившего его императора.

Император оставался высшим должностным лицом Ромейской республики

Юридически значимыми актами инаугурации императора в эпоху до христианизации Рима было избрание его армией, церемониально сопровождаемое поднятием на щите, затем сенатом и, наконец, народным волеизъявлением чрез приветственные аккламации на ипподроме перед началом скачек. В христианской Византии к этим актам присоединилось патриаршее благословение на правление, с начала XIII века совершавшееся как чинопоследование миропомазания. При этом император оставался высшим должностным лицом Ромейской республики, или политии.

Такое, на первый взгляд парадоксальное, сочетание республики и монархии мы наблюдаем и на примере других государств. Императоры Священной Римской империи германской нации, даром что в течение столетий это были династические Габсбурги, юридически не наследовали власть, но избирались курфюрстами. Из истории можно извлечь и иные примеры соединения элементов монархического и республиканского правления в одном государстве. Польша и в ту пору, когда во главе ее стояли короли, избираемые сеймом, хотя, как правило, из лиц династических – чаще из иностранных, чем отечественных династий, – называлась Речью Посполитой, что является точным переводом слова «республика».

Из истории известно также, что и в республиканском по своей конституции государстве реальная власть могла сосредотачиваться в руках единоличного правителя, не всегда при этом занимавшего должность формального главы этого государства. Подобная концентрация власти обыкновенно вызывалась потребностями выживания страны в трудных обстоятельствах внешнеполитического или внутриполитического характера, например при враждебном окружении или при наведения порядка после революционной смуты.

Усиление монархического элемента возможно и при сохранении республиканских институтов

Экскурс в генезис и эволюцию монархической титулатуры призван лишний раз подчеркнуть мысль о совместимости монархии не только с демократией, что общепризнанно, но и c республиканской формой правления, и, значит, трансформация государственного строя в сторону усиления монархического элемента, который, согласно церковной доктрине, изложенной в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», имеет несомненные достоинства, может быть осуществлена и при сохранении республиканских институтов, как это происходило в свое время в Римской и Ромейской империях.

Лян Чжожу, Лян Жэньгун, прозвище Инь-бин-ши-чжу-жэнь (Хозяин кабинета Охлаждения жара [буквально: Питья ледяной воды] – реминисценция из главы 4 даосского канона 4–3 вв. до н.э. Чжуан-цзы ). Китайский философ, историк философии, ученый, литератор, государственный и общественный деятель, один из лидеров либерального реформаторского движения в Китае конца 19 – начала 20 в. Родился 23 февраля 1873 в Синьхуе провинции Гуандун. Выходец из помещичьей семьи; в 16 лет раньше своего учителя и духовного наставника Кан Ювэя (1858–1927) получил вторую ученую степень цзюйжэнь (1889).

В 1895 вместе с Кан Ювэем и другим его учеником, Май Мэнхуа (1875–1916), принял участие в составлении коллективного, подписанного 604 и одобренного более чем 1200 цзюйжэнями, меморандума в 10 тысяч слов, направленного императору Дэ-цзуну (Гуансюй, правил в 1875–1908), с предложением реформ, включавших, в частности, активное привлечение на службу китайских эмигрантов, проживающих за границей, перенесение столицы из Пекина в более древний Сиань, выпуск госбанком бумажных денег, чеканку разменной монеты, создание государственной почтовой системы, превращение конфуцианства в полноценную общегосударственную религию и создание при императоре выборного совещательного органа.

Для пропаганды реформистских идей, также вместе с Кан Ювэем и Май Мэнхуа, на собственные средства в июне 1895 он начал издавать в Пекине ежедневную газету, сначала называвшуюся «Вань го гун бао» («Всемирный вестник»), а затем «Цян го бао» («Вестник усиления государства»). В августе 1896 стал редактором основанного в Шанхае ежедекадного общественно-политического журнала «Ши у бао» («Современные задачи», 1896–1898). В 1897 опубликовал «Каталог книг о западных науках» («Си сюэ шу му чжи»). Все эти издания сыграли важную роль в ознакомлении китайского общества с западными либерально-демократическими ценностями и научными идеями.

Лян Цичао был одним из первых в Китае апологетов демократии (минь чжэн). В статье О закономерности смены монархии демократией (Лунь цзюнь чжэн минь чжэн сян шань чжи ли , 1897) он писал: «История форм государственного правления знает три эпохи: первая – эпоха правления многих государей, вторая – эпоха правления одного государя, третья – эпоха правления народа. Эпоха правления многих государей, в свою очередь, подразделяется на два периода: период власти племенных вождей и период власти удельных правителей (фэн цзянь) и наследственных сановников. Эпоха правления одного государя также подразделяется на два периода: период самодержавия и период совместного правления государя и народа. Наконец, эпоха правления народа подразделяется на два периода: период совместного правления президента и период народного единовластия».

12 апреля 1898 в Пекине Лян Цичао содействовал Кан Ювэю в организации учредительного собрания Общества защиты государства (Бао го хой). В период «ста дней реформ» (11 июля – 20 сентября 1898) являлся одним из лидеров партии реформаторов, а после ее разгрома сумел избежать казни, с помощью японских дипломатов эмигрировав в Японию, где продолжил свою деятельность в качестве главного редактора издававшихся в Иокагаме влиятельных общественно-политических журналов «Цин и бао» («Общественное мнение», 1989–1901) и «Синь минь цун-бао» («Обновление народа», 1902–1908), название которого отражало один из «трех устоев» конфуцианского канона Да сюэ (Великое учение в чжусианской версии), что было повторено в заглавии программной книги Лян Цичао о национальном спасении Синь минь шо (Изъяснение обновления народа , 1906).

Доктрину Кан Ювэя, выраженную в традиционных для китайской науки, и прежде всего «каноноведческой школы текстов новых письмен» (цзинь вэнь цзин сюэ), многосмысленных формулировках, Лян Цичао истолковал как образец самородной теории социализма, согласно которой «государство и семья полностью растворяются в обществе». Разъясняя идеи своего учителя, в Биографии наставника Кан [Ювэя ] из Наньхая (Наньхай Кан сянь-шэн чжуань , 1901) он писал об упразднении государства (у го) и государственных границ, роспуске армии и создании единого Великого союза стран (да лянь бан). Выбираемому всем народом правительству в этом проекте оставлялись контрольно-воспитательные и хозяйственные функции. Провозглашались свобода браков и разводов, общественное воспитание детей и их равное образование до 20-летнего возраста, с наступлением которого человек должен становиться полноправным гражданином.

Политико-историософской утопии Кан Ювэя, основанной на содержащемся в главе 9 конфуцианского канона Ли цзи (Записки о благопристойности , 4–1 вв. до н.э.) описании обществ Великого единения (да тун) и Малого процветания (сяо кан), а также на идущей от Мэн-цзы (4–3 вв. до н.э.), Дун Чжуншу (2 в. до н.э.), школы текстов новых письмен, традиции Гунъян чжуань (Комментарий Гунъяна [к „Чунь цю "], 5–2 вв до н.э.) и сформулированной Хэ Сю (129–182) доктрине трех стадий исторического развития, Лян Цичао дал антропологическую интерпретацию, связав с фундаментальной для всей китайской философии, впервые выдвинутой Мэн-цзы проблемой доброты или недоброты человеческой «природы» (син 1). В работе Ду Мэн-цзы цзе шо (Разъяснения к прочтению «Мэн-цзы », 1898) он утверждал, что, согласно Мэн-цзы, «добрая природа [человека] является наиболее надежным средством достижения Великого единения» (хотя в самом тексте Мэн-цзы отсутствует термин «да тун»), и далее уточнял: «В эпоху Пребывания в хаосе (цзюй луань характер народа злой. В эпоху Подъема в равновесию (шэн пин) характер народа бывает добрым, бывает и злым, тогда могут творить добро, могут творить и зло. В эпоху Великого равновесия (тай пин) характер народа добрый». На этом высшем этапе исторической эволюции устанавливается демократия, а у народа развиваются разум и сила; в результате универсальный закон мироздания «право сильного» (цян цюань) осуществляется в наиболее совершенных «умеренных и добрых» формах, ничуть не препятствуя торжеству равенства и свободы. Высший этап подобного развития – эпоха «Великого равновесия Великого равновесия» (тай пин чжи тай пин). В определении путей, ведущих к этой цели, Лян Цичао выдвинул на первый план «экономическую и женскую революцию», т.е. уравнение в правах «классов» (цзе цзи) капиталистов и трудящихся, мужчин и женщин, но критиковал одновременное проведение «национальной, политической и социальной революции», поскольку это приведет к «абсолютизму бедных», а также «смуте, вмешательству [других] держав и разделу Китая».

В период вынужденной эмиграции 1898–1911 Лян Цичао в научно-публицистических работах стремился синтезировать идеи классической китайской философии с западным либерализмом, пониманием свободы в учениях Ж.Ж.Руссо, И.Канта и Дж.С.Милля, эволюционизмом Ч.Дарвина и Г.Спенсера. Наметилось его расхождение с Кан Ювэем, который критиковал либерализм, ссылаясь на «ужасы» Великой французской революции. Лян Цичао отстаивал свободу как «всеобщий принцип» (гун ли) Неба и Земли», рожденный не во Франции и пригодный для современного Китая. Эти рассуждения нашли воплощение в книге Цзы-ю шу (Книга свободы , 1908).

В кризисный период перед падением династии Цин в ноябре 1911 Лян Цичао отверг министерский портфель, предложенный премьер-министром Юань Шикаем (1859–1916), но стал министром юстиции в его правительстве, сформированном 11 сентября 1913, уже после ликвидации империи. Он был одним из создателей в ноябре 1913 Демократической партии (Минь-чжу дан), вошедшей затем в состав Прогрессивной партии (Цзянь-бу дан), на основе которой создавался кабинет министров 11 сентября 1913. Однако, когда в конце 1915 Юань Шикай предпринял попытку реставрации империи, Лян Цичао выступил решительно против и 1 мая1916 занял пост начальника Генерального штаба Армии защиты республики. После смерти Юань Шикая он возглавил Исследовательскую группу (Янь-цзю си), в которую трансформировалась Прогрессивная партия, стал министром финансов в правительстве Дуань Цижуя (1864–1936) и в качестве советника при ставке главкома летом 1917 участвовал в подавлении новой попытки реставрации империи, одним из организаторов которой был Кан Ювэй, за это названный им «хвастливым ученым».

После поездки в Европу в 1918 на Парижскую мирную конференцию (1919–1920) Лян Цичао занял резкую антизападную позицию: «Те, кто сидит в Лондоне, Нью-Йорке, Париже и Осаке, рвут наше мясо и высасывают нашу кровь». В развернувшейся в 1920 дискуссии о социализме (Шэ-хой-чжу-и лунь-чжань) Лян Цичао поддержал открывшего ее известного философа, сторонника общей семантики и «гносеологического плюрализма» (до-юань жэнь-ши-лунь) Чжан Дунсуня (1884–1972), который ранее стал его учеником и последователем, когда он возглавлял в 1912–1914 издававшийся в Тяньцзине журнал «Юн янь» («Обыденные слова»). Лян Цичао призывал считать социализм идеалом далекого будущего Китая и сосредоточиться на борьбе с гнетом иностранного капитала и развитии отечественного промышленного предпринимательства.

В общетеоретическом осмыслении проблемы Восток – Запад, повлиявшем на «последнего конфуцианца» и первого постконфуцианца Лян Шумина (1893–1988), Лян Цичао пошел еще дальше, утверждая, что материалистическая западная цивилизация потерпела крах. Эту позицию он обосновывал в рамках развернувшейся в начале 1920-х годов Дискуссии о науке и метафизике (Кэ-сюэ юй сюань-сюэ лунь-чжань). Отдавая приоритет «духовной», т.е. этикоцентричной, гуманистической и «метафизичной» (сюань-сюэ), ориентированной на интуитивное «прозрение человеческой жизни» (жэнь шэн гуань), культуре Китая, Лян Цичао встал на сторону инициировавшего дискуссию в 1923 видного философа и обществоведа, одного из основоположников постконфуцианства Чжан Цзюньмая (Chang C., 1887–1968), который также стал его учеником и последователем в период издания журнала «Юн янь».

После событий, связанных с Синьхайской революцией (1911) и Движением 4 мая (1919), Лян Цичао перешел от критики официального конфуцианства как орудия порабощающей личность имперской власти к его апологетике как идеологии социальной стабильности и справедливого равенства возможностей в продвижении по общественной лестнице. Вслед за Кан Ювэем он выступил за институциализацию конфуцианства в качестве государственной религии, что нашло отражение в нереализованном проекте первой конституции Китайской Республики (1915). Умер Лян Цичао в Пекине 19 января 1923.

В основе мировоззрения Лян Цичао лежит видоизмененное посредством буддийских и западных (прежде всего кантианских) идей неоконфуцианское «учение о сердце» (синь сюэ), представленное школой Лу Цзююаня (1139–1193) – Ван Янмина (1472–1529). Согласно Лян Цичао, «весь мир вещей – пустая иллюзия, только мир, созданный сердцем (синь 1), – истинная реальность»; «величайшая вещь во Вселенной – это сила сердца», поэтому «мысль есть мать реальности». Отсюда следовала гносеологическая концепция прямого постижения истины: «Умозрение (хой гунь) вскрывает истинные принципы (чжэнь ли)». Эта вера в то, что «дух (лин) человеческого сердца не может не знать» сущность явлений, имела своим прототипом сформулированную Ван Янмином концепцию «доведения благосмыслия до конца» (чжи лян чжи, см . ЛЯН ЧЖИ) как высшей формы познания, совпадающего с самопознанием.

Свои философские построения Лян Цичао стремился обосновать на историческом и историко-философском материале, в результате чего, главным образом в последние годы жизни, им были написаны соответствующие фундаментальные работы: Синь ши сюэ (Новое учение об истории , 1902), Цин дай сюэ-шу гай-лунь (Очерк учений эпохи Цин [1644–1911 ], 1921), Чжун-го ли-ши янь-цзю фа (Методы исследования китайской истории , 1922), Сянь Цинь чжэн-чжи сы-сян ши (История политической мысли до [эпохи ] Цинь [221–207 гг. до н.э. ], 1922), Чжун-го цзинь сань бай нянь сюэ-шу ши (История китайских учений трех последних столетий , 1923).

Испытав сильнейшее влияние европейского эволюционизма и утверждая, что «изменение является всеобщим принципом и древности и современности», Лян Цичао стремился основанную на циклизме китайскую историческую науку перестроить в соответствии с идеей прогресса. Двигателем прогресса он считал деятельность героев и выдающихся личностей, без которых нет «ни мира» (у ши-цзе), «ни истории» (у ли-ши). А поскольку мир представлялся им в качестве продукта человеческого духа, достижения творцов истории отражались прежде всего в историко-философских и историко-идеологических сочинениях.

В целом творчество Лян Цичао сыграло роль своеобразного шлюза при переходе конфуцианства в стадию постконфуцианства и всей традиционной китайской культуры в совершенно новую эпоху модернизации.

Введение

Монархия и демократия являются основными управления государством. Это совершенно разные формы правления. Во все времена были приверженцы каждой из этих форм. Для какого- то определённого промежутка времени характерна одна из этих форм. Но отнюдь не всегда эта форма совпадает с желанием всего общества, чаще всего она выгодна лишь наиболее влиятельному и богатому сословию, остальные же должны смирится с этой формой. В своей работе я попытаюсь разобраться: какая из этих двух форм была наиболее для нашего государства в XVIII-XIX веках.

Монархия

А.С. Пушкин сказал о монархии:

“Должен быть один человек, стоящий выше всего, выше даже закона”

Мы знаем, что Россия долгое время оставалась абсолютной монархией. Монархия не является специфическим русским изобретением. Она родилась, можно сказать, биологически: из семьи, переросшей в род, из рода в племя, из племени в народ, из народа в нацию; так же и тут - от вождей, князьков, царьков –до монархии российского масштаба.

Монархия (от греч.”monarchia”-единовластие, единодержавие) - форма управления государством, при которой верховная власть сосредоточена в руках единоличного главы государства-монарха; власть монарха, как правило, передаётся по наследству. Но не всегда. Так, Польша была республикой –‘Речь Посполита” - и возглавлялась королями, которые были выборные. Византия была монархией - из ее 109 царствовавших императоров было убито 74.В 74 случаях из 109 престол переходил к цареубийце по праву захвата. Абсолютная монархия характеризуется полным бесправием народа, отсутствием представительных учреждений и сосредоточенности всей власти в руках монарха.

Абсолютизм (от лат.”absolutus”- неограниченный, безусловный) или абсолютная монархия, как тип гос-ва, в котором власть безраздельно принадлежит государю, существовал в России с конца XVIII столетия до февраля 1917 г.

В России синонимами слова “абсолютизм” служили понятия “самодержавие”, ”самодержавная монархия”. Известный теоретик русского монархизма Иван Солоневич писал: ”Монархия есть единоличная власть, подчиненная традициям нашей страны, ее вере и ее интересам, иначе говоря, власть одного лица.” Более трех веков складывались основные черты российского абсолютизма:самим самодержцем, от его имени или по его поручению издавали законы, творился суд, пополнялась и расходовалась государственная казна. В стране установилась единая налоговая система. Монарх опирался на административный аппарат, состоявший из профессиональных чиновников. Другими чертами российского абсолютизма стали: полное закрепощение крестьянства, наличие постоянной армии и полиции, регламентация всей жизни общества и гос-ва.

Абсолютизм рассматривался многими политическими мыслителями как наиболее современная форма правления, из-за неделимости верховной власти, ее постоянства, применимости к большим по размеру странам. Иногда путают абсолютизм европейского типа с российским самодержавием. Это не одно и тоже.

Абсолютизм утверждает, что монарх стоит выше всякого права и закона, что ему все дозволено, вплоть до уголовного преступления. Самодержавие указывает на правовую, законную природу власти монарха. Монарх – часть правовой системы, его полномочия устанавливаются законом, и он отвечает за свои действия только перед законом, Богом и своей совестью. А смысл понятия “самодержавие” заключается в независимости монарха от чужой воли (от армии, гвардии, народного голосования, иностранных держав, финансовых кругов.)

Монархия – это единовластие. Но, оказывается, существуют два совершенно разных типа единовластия.

Если единовластие религиозно, т.е. изначально нравственно, если оно отстаивает национальные интересы, демонстрирует чувство чести, верности, то это монархия.

Если же единовластие безбожно, бессовестно, бесчестно, антинационально, если оно оставляет за своей колесницей горы трупов” врагов народа”, это не монархия, а – тирания. Аристотель давал такое определение тирании: ”Тирания – это искажение монархии. Это власть одного самолюбца, монарха, руководствующегося собственными интересами или интересами небольшого сообщества.”

Крестьянские бунты, восстания и войны потрясали Россию на протяжении более чем трех веков. Крестьяне боролись против своего бедственного положения и часто жестоко, беспощадно расправлялись с притеснителями. Казалось бы, борьба крестьян за освобождение не могла не быть направлена против самого государственного устройства, которое закрепило их рабское положение, а, значит, и против самодержавного монарха. Однако крестьянское сознание не поднималось до такого обобщения, никогда крестьянство не объединяло помещика и царя в единого врага. Крестьяне стремились освободиться только от своего властителя. А в царе они всегда видели заступника, от которого можно ждать помощи и заботы. Если их нет, то означает это лишь одно – государь не знает о бедственном положении крестьян, а “злые” бояре скрывают от него всю правду. Царскую власть крестьяне понимают как данную Богом. Даже само слово “царь”, полагали они, создано Богом. Ведь и в церковных текстах Бог часто именуется царем: ”Царь небесный”,”Царь нетленный”. Один – на небе, другой – на земле. Уже само миропомазанье во время церемонии поставления на царство царя напоминало Христа (от греч. “hristos” – помазанник), а потому и царя можно назвать Христом.

Монархия бывает:

1.Дуалистическая (законодательная власть у парламента, подчиняющегося монарху, который осуществляет исполнительную власть.)

2.Парламентная монархия (власть монарха существенно ограничена, а иногда и сведена к нулю законодательной властью парламента, избирающего и исполнительную власть.)

3.Неограниченная монархия (царь вобрал в себя законодательную и исполнительную власти. Принцип неограниченной монархии таков: что благоугодно государю, то имеет силу законов.)

Самый серьезный вклад в развитие абсолютизма, как системы, внес Петр I. В 1721 г. сенат присвоил ему титул императора, и Россия стала называться империей. Петр сосредоточил в своих руках всю полноту власти, отстранив от участия в государственных делах и патриарха, и Боярскую думу, которые теперь не могли противодействовать единовластию царя. В воинском уставе 1716 г. один из артикулов гласил: “Его величество есть самовластный монарх, который никому на свете в своих делах ответу дать не должен, но силу и власть имеет своими землями и государством, яко христьянский государь, управлять.” А в духовном регламенте 1721 года для церкви было сказано:”Император всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться его верховной власти не токмо за страх, но и за совесть, сам бог велел. Русская монархия отличалась от западной тем, что ее не ограничивали никакие права сословий, никакие привилегии областей, и на широком просторе Руси она хозяйничала как хотела.

Еще один вид монархии – деспотия. Король Франции Людовик XVI,которому принадлежит знаменитая фраза: ” Государство – это я!”, утверждал, что “тот, кто даровал королей, желал, чтобы их чтили, как Его наместников, и Одному ему предоставляется право судить об их поступках. Его воля заключалась в том, чтобы всякий рожденный подданный повиновался без рассуждений”.

Монтескье пытался отделить монархию от деспотии. Принцип взаимоотношений основывался на чести, которая заменяет политическую добродетель.”Честь, - писал Монтескье, - приводит в движение все части политического организма;самим действием своим она связывает их, и каждый, думает преследовать свои личные интересы, но следуя чести стремится в то же время к общему благу. В монархии источником всякой политической и гражданской власти является государь, и "власти посредствующие, подчиненные и зависимые образуют природу монархического правления, т.е. такого, где правит одно лицо посредством основных законов”. Самой естественной из них была власть дворянства. ”Она, - по мнению Монтескье, - содержиться в самой сущности монархии, основное правило которой:”нет монархии, нет и дворянства; нет дворянства, нет и монарха”.”В монархии, где нет дворянства, монархия становиться деспотией, а монарх – деспотом.”

Монтескье считал, что положение и размер государства серьезно влияют на форму правления. Напрочь отрицая деспотию, как форму правления, Монтескье полагал, что монархия управляемая по твердым законам, пригодна для стран с большой территорией (Россия), а республика где с наибольшей полнотой обеспечивается свобода и равноправие народа, возможна только в странах с малой территорией.

Опираясь на Монтескье, Екатерина II утверждала, что в России нет деспотизма, а “Государь – есть источник всякие государственные и гражданские власти” – писала она. Она утверждала, что “ существующий в России порядок закономерен и единственно возможен. Всякое другое правление, не только было бы вредно России, но и вконец разорительно”. В этом Екатерина полностью права. В России того времени монархия являлась наиболее справедливой формой правления. Это видно по нескольким причинам:

1.Монархия опирается на дворянство, а дворянство было самым влиятельным сословием того времени.

2. В России XVII века не было мощной политической силы, которая могла бы свергнуть монарха.

3. В XVII веке не было человека или группы людей, которые могли бы встать у руля программы по свержению монархии.

4. Не существовало даже самой программы.

Демократия.

Демократия (от греч. Demokratia – власть народа) – форма правления государством, отличающаяся участием граждан в управлении, их равенством перед законом, предоставлением личности политических прав и свобод. Формой реализации демократии чаще всего выступает республика или парламентарная монархия с разделением и взаимодействием властей, с развитой системой народного представительства.

Первоначально понятие демократии было выдвинуто древнегреческими мыслителями. В классификации государств, предложенной Аристотелем, оно выражало “правление всех”, в отличие от аристократии (правление избранных) и монархии (правлении одного). Пифагор обвинял демократов. Он назвал одним из “бичей, угрожающих человечеству” демократию. Древнегреческий драматург Арисфан с нескрываемым презрением относился к демократии. Перикл писал:” у нас государственный строй таков, что не подражает чужим законам; скорее мы сами служим примером для других. И называется наш строй демократией ввиду того, что сообразуется не с меньшинством, а с интересами большинства; по законам в частных спорах все пользуются одинаковыми правами; не бывает также и того, чтобы человек, способный принести пользу государству, лишен был к тому возможности, не пользуясь достаточным уважением вследствии бедности. Мы живем свободными гражданами как в государственной жизни, так и во взаимных отношениях, потому что мы не высказываем недоверия друг к другу в повседневных делах, не возмущаемся против другого, если ему нравится что-нибудь делать по-своему … Мы особенно боимся противозакония в общественных делах, повинуемся лицам, стоящим в данное время у власти, и законам, особеннотем из них которые созданы в интересах обиженных. Богаством мы пользуемся скорее как условием для работы, чем как предметом для хвастовства; что же касается бедности, то ре сознание в ней позорно для человека, - позорнее не прилагать труда, чтобы выйти из нее.”

В первых строках этой главы я хочу обратить ваш взгляд, что человечество выработало только две принципиально отличающиеся системы управления государством. Ниже я расположу их в столбик.

Деспотия. Произвол (Власть крутых ребят). Монархия. Демократия патрициев, лордов, бояр,
политбюро.
Президентская Парламентская
демократия. демократия

Обывателям – то есть нам с вами это чаще всего кажется абсолютно безразлично. Должен сразу оговорится именно на кажущейся незаметной разнице я и собираюсь остановиться в этой статье.

В системах первого столбика одна личность избранная чаще всего олигархией, через нее же и правит. В системах второго столбика олигархия правит напрямую или через избираемую ею личность. Как раз в этом столбике в котором слово демократия упоминается дважды, демократией – властью народа как раз здесь и не пахнет. И насколько мне известно лишь однажды принятие государственных решений отдавалось народу –
ВЕЧЕ!!!
Упомянув о такой экзотике, мы, конечно, можем поклониться древней Руси, но включать это исключение в рассматриваемые системы я не буду. История показала, что даже не придуманная утопия долго продолжаться не может. Всегда, внутри или вне, найдутся мерзавцы, которые загребут под себя власть. ВЕЧЕ и так вошло в современную власть под названием референдума. А мы с вами давайте будем прагматиками и выберем меньшее из зол и вслед за Вольтером и Монтескье рассмотрим системы противовесов.

Системы построенные на первенстве власти личности тоже не приводят к тому, что ненавистная мне олигархия отстраняется от власти, но по крайней мере олигархия ощущает постоянную угрозу отстранения от власти. И если олигархия не может уничтожить правящую личность, то угроза быть отстраненной этой личностью при поддержке обывателей заставляет олигархию вести себя куда более прилично, чем ей бы хотелось.

В сегодняшнем мире в странах называющих себя демократическими сформировалось «четыре власти». Это законодательная, исполнительная, судебная и власть СМИ. В тех странах, где существует разделение этих властей можно говорить о демократии. Но что значит разделение? При парламентской демократии избиратель выбирает лишь то, какая из олигархических групп будет ближе к кормушке в ближайший период. Чтоб удерживать контроль над исполнительной властью олигархия придумала процедуру импичмента. Я мог бы привести множество примеров, но перейдем к рецептам.

Прямое голосование за двух палатный парламент с равенством палат – власть законодательную. Одна из палат избирается по партийным спискам, вторая по территориальным, где каждый кандидат избирается прямым голосованием.

Прямое избрание судей в места их деятельности из лиц имеющих юридическое образование.

СМИ не могут финансироваться исполнительной, законодательной, и судебной властями и избранными в них деятелями.

Такая система противовесов уже обеспечит обывателю некоторый минимум независимости от олигархии, но есть еще один механизм, который выработало человечество в своем развитии.

Власть бывает еще и наследуемой. Главным недостатком наследуемой власти были действия по ее сохранению. Главным достоинством наследуемой власти было, что то чем владели оставлялось детям, а следовательно правители старались править преумножая, а не приворовывая.

В Англии сохранена королева, но к управлению она не имеет ни какого отношения – запрещено конституцией. Это понятно, запретили ведь после того, как монархи ради сохранения своей власти жертвовали всем, в том числе и своим народом. Теперь королева ни чем не жертвует и не может, но и власти у нее нет. А вот если бы была?

Нет конечно самодержавная власть, это не то, что я бы хотел оставить в руках королевы. Но вот если во время выборов (чтоб не тратить на это лишние деньги) королева могла бы задать вопрос избирателям, то есть провести референдум. Власть конечно небольшая, но если ей правильно распорядиться…

На пример так: выходит какая то партия на выборы с лозунгом « каждому англичанину участок земли в двадцать соток», а королева и спрашивает у избирателя «Как ты думаешь, начнется война, чтоб присоединить к Англии такую-то недостающую территорию или число англичан снизится на шестьдесят процентов?». Может тогда, англичане и не проголосуют, как давеча в древнем Риме. Или задает народу вопрос о переговорах с террористами или о повороте рек. И сама постановка вопроса именно королевская.
Это не значит, что правительство, парламент и суд свои вопросы вынести не могут. Все могут вынести свои вопросы на это всенародное «ВЕЧЕ».

И так сделать, чтоб деньги, на содержание королевского дома ни от президента, ни от парламента не зависели, а составляли конституционный процент от национального дохода. Правильные были вопросы, и живет королева достойней, не правильные…

На мой взгляд, именно такая пятая власть, и станет очень необходимым противовесом зарвавшейся олигархии.

Лучше, когда олигархия борется друг с другом за голоса избирателей, чем с самими избирателями.

Однажды я писал в одной из статей (Принцип власти) об оптимальной структуре высшего руководящего органа государства - троичности. Вкратце повторю суть идеи.

Триумвират, или три государя - три президента - три менеджера, как хотите, так и называйте, составляют высший руководящий орган государства. Почему три, а не 1 или 2, не 4 и более?

Если 1 государь, то воля одного, как показала история, в человеческом исполнении очень зависит от произвола, а произвол обусловлен слабостями человеческой природы - жадностью, гордостью, и другими страстями человеческими. Т.е. крен управления в какую-нибудь сторону сильно вероятен.

Если 2 государя, то управление вырождается в качели либо в рокировки, ибо двое всегда логоворятся друг с другом и пользуясь законом взаимно меняются, либо конфликтуют, что тормозит государство.

Если 3 правителя, то это уже демократия в миниатюре, минимальная демократическая ячейка с нечетным числом членов, что гарантирует отстутствие патовых решений. Втроем можно решить в процессе обсуждения любую задачу, пользуясь методикой "экспертных комиссий".

Между тремя лицами распределяются роли-функции: например, выдвигается проект. Задаче первого лица найти положительные или сильные стороны проекта и доказать их остальным. Задача второго лица найти слабые стороны проекта и также доказать их. Третье лицо должно отобрать у первого и второго лучшие признаки и совместно со всеми породить (сгеренирировать) конечную версию проекта.

Ясно, ччто детальную работу можно возложить на настоящих экспертов, а президенты будут оперировать конечными результатами. Более того, обязательным условием и критерием их деятельности и воли должна быть верность Отчизне - России и служение её интересам вне зависимости от партийной приналдежности. Контроль над верностью президентов России возложить на народ. Это обеспечит единоволие властей и народа.

Если 4 и более - это демократия с коалициями и группировками, интригами, которых нам никак не надо.

Из кого формировать триумвират? Из одной партии или из трех партий?

Если из одной - это монополия или случай 1, что по-моему плохо.

Если из трех наиболее популярных, то тогда сумма сторонников трех партий составит абсолютное большинство избирателей и будет отражать сумманую картину. Тогда президентами станут как раз трое лидеров трех первых партий.

Чтобы они не ссорились за лидерство, надо установить критерий служения - интересам России, а свою партию направить на служение стране, а не наоборот, законодательно. Статус каждого президента равен статусам других, тогда верховная власть будет отражать интересы народа более полно.